Михаил Николаев, владелец «Николаев и сыновья», нашел истину в вине

Почему основатель страховой компании «Наста» продал свой бизнес и занялся виноделием?

­Если честно, я попал в эту историю достаточно случайно. Начиналась она как банковская. Это был 2004 год. Ко мне пришел один из создателей Château le Grand Vostock, француз Кирилл Неккер, и предложил стать инвестором этого винодельческого проекта на юге России. Это предложение я воспринял скептически: просто не верил в то, что в России может быть хорошее сухое вино. Но Кирилл заставил меня попробовать вино прямо в кабинете. И я был настолько удивлен, что согласился посмот­реть это винное хозяйство на хуторе Садовый, что в Крымском районе Краснодарского края.

Я приехал, попробовал всю линейку и поразился качеству вина. Но прежде меня поразили сами эти места. Они напомнили мне Тоскану или Прованс: такой холмистый ландшафт, переход от моря к горам, очень живописная зона. Правда, в отличие от той же Тосканы здесь сохранилось гораздо больше леса – что, на мой взгляд, делало пейзаж гораздо красивее...

С владельцами Château le Grand Vostock мы так и не договорились. Но сама эта винная тема возбудила мой интерес, я поверил в нее и решил попробовать: купил землю в районе села Молдаванское, посадил виноградники. Изначально планы были самые скромные – построить экспериментальную винодельню. Но, как известно, аппетит приходит во время еды. Я все активнее втягивался в этот проект. Тем более у меня были финансовые возможности: я тогда еще был банкиром. Ну а потом, как раз накануне кризиса 2008 года, мне удалось очень удачно продать свой страховой бизнес, и я стал посвящать виноделию еще больше времени. Помню, знакомый кинорежиссер спросил меня: «Миша, ты продал банк, что теперь делаешь?» Когда я ответил, что делаю вино, он очень сильно удивился: «И все?!» – «Да. И все».

Интересный момент: если, например, француз продает свой бизнес в Париже и уезжает в Бордо, то никому в голову не придет, что это дауншифтинг. Такому человеку, наоборот, будут завидовать – что он бросил суету, живет в мире с собой, с природой, занимается делом, которое доставляет ему удовольствие.

В России, к сожалению, пока этой культуры нет, для нас это непривычно. Впрочем, пока не было и такого предложения – делать вино частным людям. Но отношение постепенно меняется. Мне кажется, что мы пойдем тем же путем, что и все остальные страны. У нас тоже будет свое вино. И многие увлекутся его производством. Кстати, если смотреть статистику, потребление вина в России постоянно растет – при стагнирующем потреблении крепкого алкоголя.

Я взял карту Греции, выбрал десять топонимов, которые мне понравились, и просто ткнул пальцем

К сожалению, в нашей стране очень маленькая территория, на которой можно делать качественное вино. Условно говоря, это все, что южнее города Крымска Краснодарского края. В принципе очень хорошее вино производят и в Ростовской области, которая севернее, но это достаточно тяжелый труд. Там еще со времен Петра I виноградники на зиму укрывают, что, безусловно, влияет на качество лозы.

А в районе Крымска и южнее, до моря – прекрасно подходящая для виноделия зона, с необходимой структурой почв, по климату аналог Бордо. Другое дело, что у нас нет соответствующей культуры посадки и обработки винограда, винификации – на ее формирование действительно потребуется время. Потому-то мы и привлекли иностранных консультантов. Они работают по каждому из наших направлений (а кроме вина, мы делаем сыры, выращиваем овощи, подсолнечник, крупы и трюфеля), поскольку отсутствуют и технологии, и традиции. Тем не менее люди учатся, растут. Рано или поздно будет школа – ведь создал же когда-то Голицын школу российского виноделия, которая просуществовала практически до войны!

Один из наших консультантов – Патрик Леон, знаменитый французский энолог, долгие годы работавший в Château Mouton-Rothschild, – поначалу с недоверием отнесся к нашему проекту, тем более что Россия никогда не воспринималась в мире как страна виноделия. Но в итоге, после того как мне удалось сломать этот барь­ер, увлечь его, убедить приехать, он посмотрел почву, потер ее в руках, понюхал и согласился рискнуть. А спустя пять лет, когда мы попробовали миллезим 2012 года, Патрик сказал: «ОК, теперь я готов приглашать любого критика, потому что уверен: мы получили прекрасное качество». В своем Château Les Trois Croix он периодически устраивает «слепые дегустации»: накрывает бутылки колпаками, чтобы не были видны этикетки, и тестирует своих гостей, среди которых бывает немало журналистов и дистрибуторов. Так вот никто никогда не угадывает наше вино. Люди пробуют, хвалят, говорят, что похоже на бордо, но не бордо. В самом деле, в отличие от бордо мы включаем в ассамбляж местный сорт красностоп и сорт шираз (в бордоских винах разрешено использовать только четыре сорта: каберне-фран, каберне-совиньон, мерло и пти-вердо). Поэтому полифония нашего вина отличается от бордо, хотя по структуре они похожи.

Когда стало понятно, что здесь можно делать замечательное вино, мы решили предоставить такую возможность и другим людям и начали заниматься девелопментом этой территории. За эти 10 лет мы проделали сумасшедшую работу, ведь изначально эта от природы живописная местность была в довольно депрессивном состоянии: брошенные со времен «сухого закона» виноградники, бездорожье, запустение... Мы привели в порядок 1500 га земли, проложили 40 км дорог, создали огромный питомник декоративных растений, высадили деревья, вычистили озеро, поправили дамбу, разработали генплан поселка, продумали архитектурный стиль застройки (к сожалению, в начале XX века не успел полностью сформироваться южнорусский стиль, но его образцы – например, Охотничий дом Юсуповых в Коккозе – мы взяли за основу), превратили достаточно большую территорию в цивилизованное красивое место. Теперь оно действительно напоминает Тоскану. Но для меня оно лучше Тосканы – говорю без всякого квасного патриотизма. Я специально ездил по знаменитым тосканским городкам: Монтольчино, Монтепульчано, Пиенце. Все это потрясающие места, охраняемые ЮНЕСКО. Но в любом случае это не наш мир. Это Италия, а здесь Россия. Я, например, хочу жить в России. И строить свой мир.

Меня часто спрашивают, откуда взялось название «Лефкадия». Это мистическая история. Мы хотели назвать наше вино местным топонимом. Но название села Молдаванское для этого мало подходило. Тогда мы вспомнили о том, что исторически здесь, в Северном Причерноморье, была зона Боспорского царства – территория, издревле освоенная греками. А греки обычно не давали своим колониям новых названий, лишь дублировали имена тех городов, откуда приплывали. Так вот я просто взял карту Греции и выбрал 10 топонимов, которые мне понравились на слух. И потом просто ткнул пальцем – так появилась наша «Лефкадия». Потом, когда мы уже зарегистрировали компанию, один местный грек спросил меня, знаю ли я смысл этого названия. Я напрягся, ведь, конечно, надо было проверить это заранее, я чуть было не допустил классичес­кую ошибку маркетинга и не напоролся на какой-нибудь смешной казус. «Это означает «белый тополь», – сказал грек, и я вздохнул с облегчением. Так что у нас – страна белого тополя. А еще это название может трактоваться как «страна белого вина», поскольку в современном греческом языке словом «лефкас» переводится как «белый» применительно к винам.

Безусловно, во всей этой истории есть вызов, драйв. Интересно делать яркие вещи. В ординарных нет смысла, потому что это не заставляет тебя думать, шевелиться, не спать ночами. Всегда нужно ставить перед собой большую цель. Получится или нет, покажет время. К цели можно идти десятилетиями.

Из архива «Как потратить», фото из личного архива

Читайте также