10 лет за $2,8 миллиарда: у российского отделения Sotheby’s праздник

Генеральный директор Sotheby’s Россия Ирина Степанова – о русских коллекционерах и их пристрастиях, мифах собирательства и современном арт-рынке

В 2017 году Sotheby’s, один из крупнейших аукционных домов мира, отмечает десять лет с момента открытия представительства в Москве. Дом был первым и единственным сегодня, кто провел международные торги в России в 1988 году и, по сути, открыл «железный занавес» для современного российского искусства: памятный аукцион познакомил художников с собирателями, галеристами и музейщиками Европы и США.

В этом году Sotheby’s отмечает десятилетие присутствия в России. Как за годы вашей работы изменились русские коллекционеры и их вкусы?

Ирина Степанова Можно сказать, что мы в России не десять, а уже тридцать лет. Ситуация на рынке искусства за эти годы менялась стремительно, и наши российские коллекционеры так же стремительно росли, развивались и приспосабливались к новой среде. Как когда-то они осваивали бизнес и открывали законы капитализма, они открывали для себя законы арт-рынка. Первые покупки были посвящены исключительно русскому искусству. Известны рекорды аукционов 2007–2008 годов, когда практически все работы мастеров XIX века и русского авангарда покупались с колоссальным превышением первоначальных оценок и все более-менее известные имена русских художников распродавались, невзирая на качество. Но постепенно вкусы менялись, ширились и эволюционировали интересы наших коллекционеров. Сейчас русские активно покупают более чем в 40 категориях коллекционирования.

С чего начинали в 2007-м?

И.С. С выставки шедевров русского искусства, импрессионистов, старых мастеров и современного искусства в Историческом музее на Красной площади. Практически сразу начали активную работу с коллекционерами, держателями вещей, арт-сообществом, экспертами и музеями. Первое время мы занимались помощью в участии в торгах, консультированием об устройстве аукциона, его роли и функции на рынке искусства, много выступали с лекциями о нашей экспертизе и о том, почему выгодно и интересно покупать на аукционах. Постепенно мы обросли большим количеством коллекционеров – сейчас это уже несколько тысяч клиентов. И это несмотря на то, что у нас маленький офис – всего четыре человека.

Кстати, вопрос для многих актуальный и сейчас: почему выгоднее покупать на аукционе, чем в галерее?

И.С. На аукционе идет борьба и устанавливается справедливая цена на предметы искусства здесь и сейчас. Вы выбираете лот, вам предоставляют о нем подробную информацию, наши эксперты консультируют и рассказывают вам о рынке в данной категории, и дальше вы боретесь за лот, участвуя в торгах наравне с опытными арт-дилерами, которые не являются новичками на арт- рынке. Аукцион позволяет приобрести предмет искусства по входной цене на рынок. И если вы сумеете выиграть, вы получите вещь с хорошей историей, с гарантией подлинности и по выгодной цене. Вы можете оставить работу в своей коллекции, а можете через какое-то время и перепродать с выгодой.

Когда работа попадает в галерею, там цена будет уже значительно выше. Это другой тип бизнеса. Арт-дилеры – профессионалы высочайшего класса, прекрасно знающие свой предмет, интегрированные в арт-мир, но принципы работы здесь иные. На аукционе у вас есть всего несколько секунд на принятие решения, а в галерее переговоры о покупке могут продолжаться очень долго.

Самое главное, что и на аукционах, и в галереях с репутацией вы всегда можете рассчитывать на достоверность предоставленной информации, гарантию подлинности, помощь с реставрацией и получением соответствующей музейной экспертизы.

То есть галеристы вам не конкуренты?

И.С. Естественно, мы конкурируем с арт-дилерами, ведь каждый владелец мечтает продать свой предмет искусства максимально дорого. И мастерство экспертизы наших оценщиков в том, чтобы проконсультировать владельца относительно того, какова рыночная ситуация в этом сегменте на данный момент и каковы перспективы продажи у нас. Аукционные торги и галереи – это, повторюсь, два разных бизнес-подхода, они живут параллельной жизнью. Хотя справедливо отметить, что аукционы в современном мире расширяют свои функции и тоже стремятся заниматься частными продажами (это касается только дорогих произведений, владельцы которых не хотят рисковать).

Аналитики говорят, что русские покупают русское, англичане – английское и т. д. Бывали ли случаи, когда рекорды на русское искусство устанавливали не русские?

И.С. Конечно! И примеров достаточно.

Ну, если не считать Фаберже.

И.С. Да, Фаберже – это интернациональный бренд. Этому есть исторические предпосылки: первая и вторая волны эмиграции привезли в Европу и в Америку много вещей, там очень активно рос рынок русского прикладного искусства, предметов Фаберже и, естественно, появилось большое количество коллекционеров и дилеров. Красивые предметы прикладного искусства – понятная для ценителей прекрасного категория, где мастерство и ценность осязаемы.

Если говорить о живописи, русском авангарде, театральном искусстве, это тоже интернациональные категории. Например, в 2008 году крупный американский дилер купил «Супрематическую композицию» Малевича за $60 млн на торгах в Нью-Йорке, или недавняя продажа на торгах импрессионистов в Лондоне полотна Кандинского за $28 млн европейскому коллекционеру.

Большой спрос на авангардную графику, театральные работы мирискусников для дягилевских сезонов. Они приобретаются французами, американцами, англичанами наравне с русскими. Авангард (Малевич, Гончарова, Ларионов, Явленский, Попова) покупается тоже англичанами и американцами. В этой области иностранные коллекционеры активно конкурируют с русскими. И сейчас новая большая волна покупателей приходит из Латинской Америки и Китая. Появляются новые центры силы.

Бытует такое понятие, как аукционные тренды. Из чего оно складывается?

И.С. Я бы сказала, что на арт-рынке каждая категория коллекционирования – это отдельный рынок; есть некие тренды и законы внутри каждого из этих рынков. Например, если мы возьмем искусство старых мастеров, с приходом большого количества состоятельных русских покупателей на этот рынок тренд сместился и появился спрос на малых голландцев, фламандскую школу – все, на чем воспитывалось первое поколение советских бизнесменов. На рынке старого искусства большое внимания уделяется сохранности вещи, ее бытованию, все это описывается на протяжении длительного времени, на каждую работу существует «история болезни». Смена владельца здесь происходит гораздо реже, да и пристрастия длятся дольше. Рынок же импрессионистов и современного искусства очень подвижен, быстро сменяем.

Если говорить о современном искусстве, обращенном к новому поколению коллекционеров, то безусловные рекордсмены здесь – Френсис Бэкон, Дэмиен Херст, Герхард Рихтер, Сай Твомбли, Люсьен Фрейд. Со временем список имен может меняться, кто-то уступает первую позицию, смещаясь на вторую. Это рынок больших цифр и рисков, он живет по своим законам в отличие от старых мастеров, где все происходит гораздо медленнее. Рынок современного искусства спекулятивен, и трудно говорить, насколько объективно ранжирование. Чаще все зависит от числа инвестиций крупнейшими игроками в того или иного художника.

Игроками – галеристами?

И.С. Да, тот же Gagosian… Крупнейшие игроки на этом рынке включают для продвижения художников самые современные маркетинговые механизмы и мощный пиар. Задействуются социальные сети, мессенджеры, медийные персонажи, активно работающие на продвижение определенного образа жизни. Этот рынок по своему поведению очень похож на фондовый. Например, сейчас прошла волна выставок Ансельма Кифера, включая ретроспективную в Royal Academy и специально сделанную художником для Эрмитажа, – колоссальный интерес к нему. Если еще недавно большая работа стоила $700 000–800 000, то думаю, что после этих выставок мы можем ожидать рекордов на торгах.

Как сегодня выглядит «средний русский коллекционер»? И есть ли вера в то, что кто-то из русских коллекционирует не в инвестиционных целях?

И.С. Мне кажется, серьезные коллекционеры разочаровались в идее инвестиционного коллекционирования. То есть можно коллекционировать с точки зрения инвестиций и надежды в дальнейшем хорошо продать, и это действительно случается на рынке, когда у вас есть возможность ждать. Практика показывает, что через 7–10 лет вы действительно «ловите волну» и можете хорошо продать ваш шедевр. Но в целом коллекционирование – это образ жизни, страсть и удовольствие.

Средний статистический портрет нарисовать трудно. Это элита крупного бизнеса, люди среднего поколения, в чьих руках во многом сосредоточена экономика. Они являются двигателями бизнеса и, как следствие, многих сфер жизни общества, в том числе и общекультурных процессов. Как мы уже сказали, коллекционеры очень разные, многие собирают русское искусство. Кто-то делает фокус на авангарде, кто-то на послевоенном искусстве, кто-то на искусстве XIX века. Но в то же время большое количество российских коллекционеров собирают импрессионистов, современное искусство, дизайн XX века, западное искусство XIX века. Подчас коллекции очень эклектичные: в одном собрании можно увидеть русский XIX век, авангард, работы Дэмиена Херста, скульптуры Энтони Гормли. И все это прекрасно сочетается друг с другом.

А появляются ли новые, молодые, от 30 до 40?

И.С. Да, появляются. Но, думаю, их время еще придет. За редким исключением они не участвуют в серьезных торгах импрессионистов, старых мастеров или современного искусства, но уже достаточно уверенно чувствуют себя в русских торгах, на которых искусство, несмотря на поступательный рост, пока еще доступно.

Существует ли статистика по тому, сколько объектов, купленных русскими, было ввезено в Россию, а сколько осталось в их особняках на Западе?

И.С. Я могу сказать, что за 10 лет русские потратили более $850 млн только на русских торгах. А всего – почти $2,8 млрд на глобальных торгах Sotheby’s. Трудно сказать, какое количество этого искусства привозится в Россию, это зависит от политической ситуации в целом. Если бы коллекционерам было комфортно привозить искусство сюда и они знали бы, что в любой момент могут его вывезти, они бы все искусство привозили сюда. Поверьте, коллекционеры хотят жить рядом со своими сокровищами.

В юбилейный год собираетесь далее поддерживать современное российское искусство?

И.С. Мы продолжим свою планомерную работу по продвижению и надеемся, что будут отдельные торги.

В Москве?

И.С. Это мечта! Мы бы с удовольствием повторили аукцион современного искусства в России.

Читайте также