Cartier заставил технологии служить дизайну
Мари-Лор Серед – редкий пример творческой единицы, которая занимает ответственный пост в Доме спустя пятнадцать лет после того, как начала в нем первые шаги в карьере.
Выпускница ESCP Business School, Серед попала в Cartier в 2002 году в качестве менеджера по продукту в часовом департаменте.
Но в 2005 году в ней угадали большой творческий потенциал конкуренты и переманили в Harry Winston, где Мари-Лор сначала возглавляла процесс дизайна часов, а с 2014 года – и ювелирных украшений.
В 2016 году она вернулась «в родные пенаты», чтобы здесь создавать современный облик часов Cartier.
Интересно, что вы начали карьеру в Cartier и вот вернулись в Дом в новом качестве, каков для вас был этот путь длиной в пятнадцать лет?
Мари-Лор Серед Cartier стал для меня первым настоящим «Домом», тем, что включает в себя французское слово Maison во многих смыслах. Это то место, где я научилась понимать роскошь и как создаваемый здесь продукт, и как стиль жизни.
И даже когда я покинула этот Дом, я все равно оставалась в глубокой связи с ним: я француженка, и мне близок период 10-х и 20-х годов прошлого столетия, в который родился большой стиль Cartier.
Просто мне предоставился редкий шанс совершить иное увлекательное путешествие, и я им воспользовалась, но вернуться в Cartier, где меня оценили уже в новом качестве, было большой честью.
К тому же теперь у меня за спиной более серьезный опыт по созданию продуктов в часовой области. Но видение красоты, которому я научилась именно в Cartier, по-прежнему преобладает в моей собственной «библиотеке» образов, и теперь весь свой творческий багаж я могу посвятить созданию часов здесь. Это непростая, но прекрасная задача.
Как перед вами формулировал задачи на нынешней позиции президент Дома Сирилл Виньерон?
М.-Л.С. Я ценю видение Дома, которое в нем сегодня задает Сирилл. И уверена, что у нашей команды сильный потенциал, играющий с эстетикой и кодами Cartier и в его женственном, и его мужском воплощении.
В первую очередь мы должны воплощать в реальность повышенные ожидания клиентов Дома, а они очень высоки, поскольку десятилетиями Cartier задавал тон в часовом дизайне. Это значит, что в настоящем нам нужно иметь четкое видение продукта и одновременно искать новые возможности в его создании, уметь пере-формулировать неповторимость Cartier.
В Cartier силен дизайн прошлого, а некоторые часы существуют больше века и до сих пор производятся – так что, с одной стороны, вы должны обновлять уже существующий дизайн, а с другой – придумать нечто новое. Что для вас более сложная задача?
М.-Л.С. Это баланс между обеими составляющими. И одновременно два разных творческих процесса. В нашем Доме очень важно его наследие. Я бы сказала: обязанность дизайнера – вдохновляться прошлым. И чтобы преобразить канонический дизайн, нужно постоянно спрашивать себя: какая в нем ценность, какой элемент из него я могу взять в настоящее?
Возьмите Santos, самые первые наручные часы Cartier. Первый вопрос, который мы себе задали, – какое видение их мужественности мы переносим в сегодня? Ведь наравне с мужественностью часы должны выражать современную элегантность и быть невероятно эргономичными, чтобы идеально сидеть на запястье.
Для этого мы решили упростить стиль часов, слить все их составляющие воедино как можно монолитнее. Если безель раньше был наложен на корпус и возвышался над ним, то теперь мы его увеличили и несколько вплавили в корпус, а последний изогнули так, чтобы он перетекал в браслет и оба они являлись цельной конструкцией. И такая модернизация только подчеркнула характерную квадратную форму часов.
Это мельчайшие детали, которые незаметны на первый взгляд, но именно они меняют облик часов. С одной стороны, мы отдаем должное историческому дизайну, с другой – даем ему новое рождение.
И так с каждой исторической моделью – мы работаем с объемом, профилем, силуэтом, добиваясь нового ощущения.
Что в часах Cartier первоочередно – механизм или дизайн? Какова ваша работа в том случае, когда инженеры и часовщики создали новый механизм?
М.-Л.С. Глобально мы в Cartier полагаем, что стиль должен управлять технической стороной. И очень важно быть уверенным в том, что в Cartier возможно все, и не ограничивать себя в творческих рамках. Поэтому мы сначала думаем о стиле в целом, а затем уже о его технической составляющей.
У большинства брендов наоборот, но у нас только так. Так что даже механизмы приводятся в движение только творческим импульсом. Придумать механизм в соответствии с идеями часового дизайна – это уже задача технического отдела
Значит, вы тесно сотрудничаете с отделом исследований и разработок механизмов, который возглавляет Кароль Форестье-Казапи...
М.-Л.С. Очень тесно! Мы постоянно обсуждаем всевозможные усложнения – как они могут выглядеть относительно того, что мы придумали. Кароль – серьезный эксперт в своем деле, она разбирается в конструкции и архитектуре механизмов, диалог с ней – самый надежный путь получить финальный продукт, в котором стиль и техническая сторона идеально сбалансированы.
При этом Кароль может произнести «нет, это невозможно», но всегда предложит иное решение, и уже мы будем адаптировать к нему дизайн. Так что иметь технического эксперта просто необходимо, ведь мы постоянно занимаемся разработкой определенных конструкций и особых техник для них.
Часы рождаются только в процессе таких диалогов, это коллективный труд. Но технология служит дизайну – это константа в Cartier.
На часовом салоне SIHH 2018 сенсацией стали часы Revelation d’une Panthere с появляющейся и иcчезающей на циферблате пантерой из золотых гранул – откуда идея подобного движущегося циферблата и как вы ее реализовывали?
М.-Л.С. Кстати, Revelation d’une Panthere – лучшая иллюстрация тому, как удивительные часы с невиданным ранее эффектом мы создали, отталкивясь от одной лишь идеи. Чтобы получать эмоции от происходящего на циферблате чуда, нам понадобилось пять лет сложнейших технических исследований и инноваций.
Изначально у нас была идея привнести некое движение в циферблат, причем движение именно золотых частиц – пять лет назад у нас были часы Rotonde Cartier Granulation с циферблатом из золотых бусин в технике скани.
И мы решили заставить золотые гранулы двигаться, только одна разработка скрытого механизма падающих золотых частиц так, чтобы вы видели морду пантеры, а потом она исчезала, заняла три года.
И знаете, какой вопрос встал после того, как мы изобрели способ падения гранул? С какой именно скоростью они должны «падать», чтобы вы успевали увидеть морду пантеры и оценить происходящую на ваших глазах магию? Не слишком быстро, не слишком медленно, чувственно и завораживающе.
В итоге зрелище выглядит органично, и в этом весь Cartier! Вы испытываете только эмоции и забываете о том, как это создано.
В нынешнем году вы представили новые вариации фантазийных часов Cartier Libre...
М.-Л.С. Это коллекция впервые появилась в 2002-м, и знаете, что в ней было замечательно? С ее появлением женщины начали коллекционировать новые и новые модели Libre, – настолько необычен, настолько из ряда вон был их дизайн.
Как только мы обновляли эту коллекцию, первыми за этими часами приходили те, у кого уже были предыдущие вариации.
С этой коллекцией сначала мои предшественники, а теперь и я изобрели новый художественный язык для женских часов – фантазийных, деконструктивных, экстравагантных, провокационных, сюрреалистичных, где-то шокирующих.
В этом году мы выбрали вдохновившим нас импульсом исторические часы Baignoire 1906 года. У них был овальный корпус, но мы полностью его преобразили самым неожиданным образом, даже с чувством юмора в некоторых из пяти моделей коллекции.
За образ Cartier в целом и за наследие Дома в нем отвечает Пьер Райнеро – ведет ли ваш отдел с ним дискуссии о стиле будущих коллекций?
М.-Л.С. Философия созидания в Cartier основана на коллективной работе всех отделов, и в том числе нашего. Мы должны сохранять традиции бренда, но эволюционировать в ногу со временем и оставаться интересными в будущем. Пьер, пожалуй, знает богатое наследие Дома как никто другой, и потому мы порой обсуждаем с ним художественный курс, который планируем взять в будущих часовых коллекциях. Это всегда интереснейший диалог, в конце которого мы неизменно приходим к наилучшему решению.
