Все в «Собрание»: в Москве появился еще один частный музей
В этом музее звучит все. Отбивает ритм танца большой ярмарочный орган, рыдание шарманки перекрывает щебетание механических канареек, перелетающих с ветки на ветку, джукбокс выплевывает винил с джазом, издалека доносится звон колокольчика каминных часов. Сказочное ощущение!
А между тем собственно собранию Давида Якобашвили, одного из основателей компании «Вимм-Билль-Данн», президента компании «Орион Наследие», вице-президента Российского союза промышленников и предпринимателей, скоро исполнится двадцать лет. Старт инициативе дала покупка четырех с лишним сотен самоиграющих музыкальных предметов у шведского партнера и друга Билла Линдвалла. Тот держал небольшой музей в старой части Стокгольма, но предполагал, что дети не продолжат его дела. Якобашвили дал слово Биллу построить музей в Москве и выставить там его коллекцию.
Обещание Давид Михайлович сдержал: выстроил четырехэтажный дом у Яузских ворот на Солянке и на площади 12 000 м² теперь показывает собрание, за это время разросшееся до 20 000 экспонатов. «Наконец-то завершена долгая работа по созданию музея. И теперь здесь можно увидеть, как из века в век люди совершенствовали свои изобретения для более точного, более чистого звучания», – объясняет основатель «Собрания».
Разумеется, в голландском Утрехте есть Speelklok, музей шарманок и музыкальных автоматов, имеется свой музей музыкальных шкатулок в Швейцарии, в Сен-Круа, Muziekinstrumenten-museum, или MIM, в Брюсселе, и есть весьма солидная коллекция автоматических музыкальных инструментов в House on the Rock близ Чикаго, но только в таком количественном и качественном масштабе, как Якобашвили, этот материал доселе не собирал еще никто. И столь глубоко не исследовал вопрос эволюции музыкальных вкусов во времени. Особенно того этапа, когда музыка вышла на площади городов, переместилась в холлы гостиниц, рестораны и на железнодорожные станции, перестав быть лишь привилегией благородного сословия, звучать в храмах, аристократических гостиных, концертных залах, оперных театрах.
Перед олимпийским стадионом в Берлине в 1936 году был выставлен, дабы веселить публику, огромный ярмарочный орган, спрятанный в роскошный резной корпус с надписью Bacigalupo Orgelfabrik Berlin. Между колонн, окрашенных под мрамор, стояли нарядные скульптурки циркачей с колокольчиками в руках и дирижера в центре. С обратной стороны фасада крепились барабаны с пружиной, колотушками и медной тарелкой. Достаточно одного нажатия на тумблер включения/выключения механизма, и закодированный на перфоленте мотив начинал звучать в сопровождении ударных инструментов. Оптимизма добавляли движения в такт деревянных персонажей и синхронный звон колокольчиков. Всего органов специальной олимпийской модели было выпущено четыре штуки. Один из них – гордость коллекции Якобашвили, и его бравурные звуки посетитель может слышать почти в самом начале экспозиции.
Все эти диковинки есть не что иное, как увеличение формата музыкальной шкатулки, изобретенной в 1792 году в Женеве Антуаном Фавр-Саломоном. Насладиться хрустальным звучанием музыкальных шкатулок, как валиковых, так и дисковых, можно в соответствующем разделе музея «Собрание» на Солянке.
Вторая половина XIX столетия – время небывалого индустриального подъема, и особенно производства в Германии, механических музыкальных инструментов, переносных органов-оркестрионов, самоиграющих пианино, получивших название «пианола», органов для каруселей, фисгармоний, полифонов. Фирмы по производству механических пианино, скажем Hupfeld или Welte, на роллах воспроизводили уникальную игру великих пианистов Игнация Яна Падеревского, Артура Рубинштейна или Терезы Карреньо, которую современники называли «валькирией фортепиано».
Переносным уличным органом, ящиком с лямкой или на колесах, облюбованным бродячими музыкантами, изобретенным итальянцем Барбьери, была шарманка. Крутя ручку, шарманщик мог озвучить несколько записанных на валике мелодий. В коллекции «Собрания» имеется шарманка, чей корпус ярко раскрашен орнаментом в виде водяных лилий и херувимов. На панели надпись: «Органный мастер Китесов. Тбилиси». Это работа представителя тбилисской династии Китесовых, которая и по сей день продолжает мастерить новые шарманки и реставрирует старинные экземпляры.
Важный раздел коллекции и радость для глаз – часовая галерея. Всего в коллекции Якобашвили более восьмисот часов: напольные, карманные, настенные, консольные, каретные, каминные, настольные, часы-скелетоны, флейтовые часы, часы в виде зданий, увенчанных колокольнями и куполами. Самые старые – англо-голландские часы с громким боем середины XVI века. Самые магические – часы швейцарского мастера Жана Робер-Удена с прозрачным циферблатом.
Коллекционер, человек увлекающийся, дополнил «Собрание» невероятным числом малотиражных диковинок, предметов с музыкальными механизмами, такими как музыкальные кувшины, сигарницы и фотоальбомы, не говоря уже об уникальной коллекции кукол- автоматонов французских и итальянских мастеров.
Но на одних только музыкальных и часовых механизмах Якобашвили не остановился. Его музей завершает не менее содержательная глава, посвященная декоративно-прикладному искусству, скульптуре, старинным географическим картам, табакеркам (к ним собиратель испытывает особую страсть), художественному стеклу, камню, серебру, эмалям, творениям Антокольского, Тенишевой, Трубецкого, Обера, Фаберже, Болина, Рюккерта, Сазикова, Овчинникова.
«Я и не предполагал, что коллекция так разрастется», – признается Давид Михайлович. И явно лукавит: хранители сообщают, что фонды «Собрания» неустанно продолжают пополняться.
