Пожить как медиамагнат: адрес известен
«Немногим американцам, за исключением разве что некоторых президентов, – писал биограф бизнесмена Бен Проктер, – удавалось на протяжении 50 лет оказывать такое огромное влияние, положительное и отрицательное, на ход истории, как Уильяму Рэндольфу Херсту».
Действительно, трудно представить современную журналистику без обилия самых разнообразных тем, авторских колонок и ярких личностей, стоящих за громкими материалами. А между тем именно такой, безликой и однотипной, была индустрия до появления в ней Уильяма Херста – человека, научившегося продавать скандалы и сплетни. Именно он стал отцом желтой прессы и ввел в обиход сокращение PR, и именно ему общественность присудила первый в истории статус медиамагната. Херст превратил журналистов из безызвестных сборщиков информации во влиятельных уважаемых лиц, создал огромную корпорацию и оставил после себя гигантское наследие. Но как же начиналась его история?
Тягу к журналистике юный Херст открыл в себе еще в эпоху студенчества, причем не только открыл, но и отличился: за оскорбительную для преподавателей заметку в университетском журнале он был исключен из Гарварда.
Впрочем, энтузиазм будущий издатель не растерял: прошел школу репортерской работы в газете Джозефа Пулитцера The New York World, а после вернулся за гарвардским дипломом – помогли связи отца, миллионера, владевшего крупнейшими на Западном побережье США залежами серебра. Отец же и подарил Уильяму к 23 годам San Francisco Examiner, где юный издатель мог в полной мере реализовать свои амбиции.
Преобразования в газете не замедлили себя ждать: устаревшее оборудование заменили на современное, в качестве «золотых перьев» Херст нанял выдающихся публицистов того времени Стивена Крейна и Джулиана Готорна. Писал для него и Марк Твен. Обновился лозунг издательства: молодой владелец заявил, что под соусом сенсации продать можно что угодно, так как читатель ценит не столько содержание и достоверность, сколько саму подачу.
В дальнейшем именно он, Херст, скажет: «…привлекать внимание столь же важно, как и добывать факты; публика жаждет развлечений гораздо больше, нежели просто новостей». Сам Уильям называл это human interest, или human touch, – то, что способно затронуть душу обывателя и зацепить его.
И этот подход сработал – через год тираж газеты вырос вдвое. Даже скандал с отцом и лишение наследства не останавливало Херста на его пути. В 1895 году при финансовой поддержке со стороны матери, которой после смерти мужа отошло наследство $25 млн, он купил New York Morning Journal и… развязал войну. Снижение стоимости выпуска до смехотворного одного цента спровоцировало резкий спрос на газету, а вместе с ним – и конкуренцию с гигантом своего дела Джозефом Пулитцером.
Война была жестокой, и Херст не гнушался ничем. Он перекупил весь отдел Пулитцера, писавший для уик-эндовских выпусков, а потом, когда Пулитцер попытался вернуть работников обратно, повторил тот же фокус, удвоив цену и снова переманив их на свою сторону. В итоге Пулитцер войну проиграл: в отличие от конкурента, у него были определенные рамки и формат, за который он не мог выйти.
Постепенно набирая обороты, Херст быстро стал не только человеком с миллионным состоянием, но и важной фигурой в мире журналистики. К 1935 году его состояние оценивалось в $200 млн. Он продолжал скупать или основывать ежедневные и еженедельные издания с большими тиражами: Evening Journal, Chicago Examiner, Boston American, Motor, Cosmopolitan, Harper’s Bazaar и т. д.
С помощью агрессивной тактики Херст активно влиял на все, даже на политическую обстановку в США, пробираясь в умы жадно поглощавших желтую прессу американцев. В качестве инфоповода использовались политические события, которые Херст подавал так, как ему самому хотелось. Во время освободительного движения против Испании на Кубе в его газете было опубликовано украденное письмо испанского посла с негативной характеристикой американского президента Уильяма Мак-Кинли – откровенная провокация. Когда американцы высадились на Кубе и начали войну с Испанией, Херст посвятил этому 43 спецвыпуска, а тираж New York Journal вырос до миллиона экземпляров!
На этом его вмешательство в политику не закончилось: националистические и крайне правые взгляды в прямом смысле привели его к Гитлеру. В 1934 году он отправился в Германию, где лично встретился с фюрером. Эта встреча породила ряд агрессивных статей, направленных против СССР, и в частности против Сталина, а также привлекла к Уильяму еще больше внимания.
К 1940-м годам Херст мог похвастаться 25 ежедневными газетами, 24 еженедельными газетами, 12 радиостанциями, 2 новостными агентствами, киностудией Cosmopolitan, универмагом под его собственным именем и многим другим, однако даже это не могло спасти его от падения. Сотрудничество с Гитлером и поддержка фашизма сыграли с медиамагнатом злую шутку – к концу Второй мировой, когда жестокость и безумие нацистской теории общество уже осознавало, ему припомнили все грехи. Биограф Дэвид Насоу в книге «Вождь» писал: «Вождь говорил все громче, но слушали его все меньше. От него отвернулись и демократы, и республиканцы. Его газеты потеряли читателей. Его безумные траты превысили его доходы, и он оказался на грани банкротства».
Масло в огонь подлил снятый режиссером Орсоном Уэллсом в 1941 году фильм «Гражданин Кейн», прототипом главного героя которого послужил Херст – в фильме даже использовались его цитаты. Оскароносная картина столкнулась с огромным сопротивлением со стороны самого Уильяма – газеты бойкотировали фильм, которому было не пробиться на Юг до тех пор, пока всем там заправлял Херст. Это был редкий случай в истории США, когда лента вызвала такой общественный и политический резонанс.
«Херст боролся против фильма, – говорил кинокритик Маккалок, – главным образом чтобы защитить честь Мэрион Дэвис, в которую был влюблен до конца жизни». И, как вы догадались, об этом романе нельзя не рассказать поподробнее.
С двадцатилетней начинающей актрисой Мэрион Дэвис Уильям познакомился, когда ему было пятьдесят четыре. Окончив монастырскую школу в шестнадцать, Дэвис ринулась покорять привлекающий ее красочный Бродвей, однако ее мечты расходились с реальностью: вместо головокружительной карьеры ее ждала работа в шоу Ziegfeld Follies. Впрочем, судьба подарила ей шанс, потому что именно там ее и заметил потерявший голову уже немолодой миллионер. Закрутившийся роман быстро набирал обороты: пара хотела пожениться, однако жена Уильяма, Миллисент Херст, в браке с которой родились на свет пятеро детей, развод давать отказывалась.
Впрочем, и это не стало преградой на пути к безумной любви Уильяма к Мэрион, его бессменной спутнице на оставшиеся 34 года. Ради нее он готов был на все, не жалея никаких средств. Чтобы дать старт ее актерской карьере и исполнить мечту Дэвис, он учредил целую студию для нее одной. Специально нанятые люди писали роли, а выходившие фильмы, на которые Херст тратил баснословные деньги, повсеместно освещались в его газетах, создавая не такой уж талантливой актрисе славу настоящей голливудской звезды.
«Я создам для тебя сказку! – пообещал Уильям как-то. – Я построю замок, каких не было еще ни у одной принцессы!» И не соврал: так появился легендарный замок, достойный не то что принцессы – королевы его сердца.
Для строительства замка-сказки Херст, ослепленный любовью, выбрал среди всех земель, доставшихся ему от отца, вершину высокого холма в нескольких километрах от залива Сан-Симеон, примерно на полпути между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско.
Будущее поместье получило название La Cuesta Encantada, что переводится с испанского как «зачарованный холм» или «чарующая высота», однако на пути к сказочной мечте стояла масса препятствий. Во-первых, вокруг на множество километров не было и намека на жилье, только горы с одной стороны и океан – с другой. Поэтому, чтобы хотя бы начать строительство, магнат создал целую транспортную систему: свой небольшой аэродром у подножия горы, свой порт в заливе Сан-Симеон, свою железную дорогу, по которой все привезенные материалы и ценные грузы поднимали наверх к оборудованной стройплощадке.
А во-вторых, строительство, начавшееся в 1919 году, затянулось на целых 28 лет: помимо возведения самого замка, содержащего в себе рекордные 115 комнат, Херст поставил перед помощниками еще одну задачу – меблировку этих самых комнат.
Мебель и антиквариат собирали по всему миру – специально нанятые люди выискивали произведения искусства в Италии, Франции, Германии и Испании, скупали парковые скульптуры, детали архитектуры (колонны, панели, фрагменты стен и потолков, камины прямиком из замков). Херст даже приобрел испанский средневековый монастырь – весь целиком. Его упаковали в 10 700 контейнеров и перевезли к растущему на холме поместью. Чего только не найдешь теперь в этих комнатах – здесь и греческие амфоры, и гобелены ручной работы, старинные ковры, готические рыцарские доспехи, китайский фарфор, полотна мастеров живописи и даже чаша со двора русского императора!
Херст скупал для возлюбленной столько всего, что даже после окончания работ в поместье часть комнат от и до были забиты многочисленными коробками. Уже позже замок определяли как разнообразное, обширное, но абсолютно бессистемное скопление антиквариата, эдакую лавку, но в формате дворца. На данный момент замок передан в распоряжение штата Калифорния, и там проводятся многочисленные туристические экскурсии.
Однако это был не единственный подарок для Мэрион – сейчас на продажу выставлена летняя резиденция знаменитой пары в Нью-Йорке, которая хоть и уступает по масштабам, но тоже не оставит никого равнодушным. В этом доме Уильям проводил время, разбираясь с делами в нью-йоркском издательстве, а Мэрион отдыхала от бесконечных съемок в комфорте и уюте, как он того и хотел.
Построенный в 1906 году, особняк в тюдоровском стиле был одним из пяти превосходных зданий, расположившихся неподалеку от знаменитого по тем временам казино Beaux Arts. Район считался тогда элитным: дома здесь могли себе позволить лишь самые богатые и известные люди, а упоминание этого места встречается даже в произведениях Фицджеральда. Владельцы территории, братья Бастаноби, утверждали: вы покупаете не просто дом, вы покупаете новый образ жизни. И отчасти были правы: все особняки были выстроены с французским шиком и американскими удобствами, сочетая в себе все, что было необходимо богеме того времени.
Но время неумолимо, и на сегодняшний день особняк выглядит несколько иначе, чем во времена Херста. Сохранив свой исторический облик, дом отвечает любым современным запросам и готов приветствовать состоятельных гостей: для шумных и громких вечеров в духе «Великого Гэтсби» созданы две большие гостиные, двери которых при необходимости могут открываться так, что помещения объединяются в одно, просторное и светлое. Камины в обеих гостиных придают атмосферности и уюта.
Дом может также похвастаться внушительных размеров многофункциональной кухней, оборудованной по последнему слову техники, и столовой. Наверху располагается спальня хозяев, которая помимо собственного камина оснащена также гардеробной, где когда-то хранила свои наряды для выхода в свет сама Мэрион.
В хорошую погоду при желании можно устроить вечеринку и на открытом воздухе: с первого этажа есть выход на террасу, где располагаются бассейн и беседка. Оттуда же можно попасть в личный бар, способный вместить широкий ассортимент алкоголя на любой вкус, и, конечно же, в винный погреб, рассчитанный на 800 бутылок. Отдавая дань истории этого особняка, бывшие владельцы также обустроили игровой зал, где и сейчас можно сыграть партию-другую в покер.
Если гости решат задержаться на денек-другой, не беда: на территории располагается небольшой уютный гостевой домик с двумя спальнями и собственной кухней.
На данный момент особняк оценивается в $2,195 млн.
При подготовке материала использовались данные toptenrealestatedeals.com
