Консервация по-европейски: как британцы сохраняют свою историю
Саймон Мюррей руководит National Trust почти 30 лет. Сама организация была создана в 1896 году и на сегодня включает в себя 149 музеев, 83 000 коллекций, 400 исторических фабрик и шахт (в том числе две золотодобывающие), 61 паб, более 500 исторических домов и памятников и 76 природных резерваций, а также более 257 000 га земли и около 1 200 км прибрежных линий.
Примерно 70 лет назад в стране изменилось законодательство и в случае завещания имущества государству стало возможным избежать налога на наследство (40%, необлагаемый налогом минимум – £325 000). Государство же в свою очередь начало передавать наиболее ценные экземпляры в National Trust.
«Многие дома после Второй мировой были сохранены именно благодаря такой налоговой ситуации, – говорит Мюррей. – В итоге сегодня National Trust является самой крупной организацией в Европе по консервации зданий и земли. А возможно, и в мире. Также важно отметить, что мы благотворительная организация, которая не имеет отношения к правительству, хотя многие наши уставы оформлены в законе, прошедшем через парламент. Поэтому мы берем на борт далеко не все предлагаемые объекты, а также имеем право покупать то, что считаем важным».
Из покупок National Trust под руководством Саймона Мюррея – дом, где вырос Пол Маккартни. «Иногда работают другие схемы, – объясняет Мюррей, – например, дом, где вырос Джон Леннон. Мы связались с Йоко Оно и предложили купить дом для передачи National Trust. Она согласилась».
Одно из новшеств, которые Мюррей внес в работу, – понимание того, что культурную ценность представляет не только имущество знаменитых или состоятельных людей, но и наследие обычных граждан. «Одно из ранних приобретений, сделанных под моим руководством, – обычный дом, в котором жил владелец магазинчика, – рассказывает Мюррей. – Интересно, что он ничего не менял с момента смерти отца в 1932 году. Мы получили машину времени, где все законсервировано».
Получается, что теоретически любой житель страны может завещать имущество National Trust. Однако в законе прописано, что, приняв имущество однажды, National Trust обязана содержать его вечно. «Согласно закону, принятому парламентом, мы не можем избавиться от того, что стало нашим, – объясняет Мюррей. – Это значит, что каждые 50 лет надо чинить крышу, менять проводку и в целом следить за сохранностью для будущих поколений. Так что мы часто отказываемся от недвижимости, которую нам оставляют. Мы очень строго оцениваем здания. Первый вопрос: находится ли здание в опасности? Второй: имеет ли ценность для нации? Третий: есть ли (теоретически) более подходящий объекту владелец? И главный: сможем ли мы финансировать эту недвижимость, поставить ее на самообеспечение?»
Самообеспечение – важный аспект, ведь организация выживает за счет оплаты членства, посетителей и пожертвований. «Может показаться, что дом Джона Леннона для нас более ценен, чем старинное имение за городом, так как на The Beatles легко привлекать туристов. Но это не так, – говорит Мюррей. – Мы выяснили, что большинство наших посетителей – не туристы, а местные жители, которые живут в радиусе 5–10 миль (8–16 км) от объекта. На этой основе мы строим стратегию: сделать объекты интересными для местных жителей, которые их любят, у которых связаны с ними жизнь и истории и которые возвращаются туда снова и снова. И приводят друзей. Именно для них мы открываем «в объектах» сады, кафе, магазины, устраиваем мероприятия для совершенно разных групп и интересов, привлекаем современное искусство, делаем здания открытыми и дружелюбными, экспериментируем с форматами (например, ставим в комнатах кресла-мешки)».
Многим историкам искусства такие эксперименты не по душе, но Саймон спокойно относится к критике. На момент создания National Trust в уставе организации четко прописали, что она сохраняет исторические и уникально красивые места для пользы всех граждан Великобритании.
«А это значит, что здания должны быть открыты и интересны не только для историков и почитателей искусства, но для школ, семей и всех остальных, – отмечает он. – В конце концов, именно эти люди голосуют за политиков, которые потом помогают нам сохранять эти же здания. А теперь сравните: в 1970 году было 400 000 членов. Сегодня – 5,3 млн. Мы стали популярны!»
Членство означает, что менее чем за 100 фунтов в год можно бесплатно ходить в любые объекты под эгидой National Trust. Что касается привлечения посетителей, не являющихся членами и покупающих билеты, то одним из самых интересных примеров до сих пор остается проект 2014 года, воплощенный в доме Dunham Massey в Cheshire. Работники превратили его в военный госпиталь, находившийся там во время Первой мировой.
«Мы наняли актеров и провели множество интерактивных мероприятий на исторические темы, – вспоминает Мюррей. – Важно отметить, что все это было основано на исследованиях и реальных событиях, а не на фантазии дизайнеров декораций в стиле Голливуда. Тогда в первый раз наш объект был номинирован на премию «Музей года».
Другой пример – дом шестого графа Ковентри Croome Court. В доме осталось мало оригинальной мебели, поэтому там постоянно используют современное искусство. «Мы все время придумываем что-то новое, потому что, если вы в пятый раз прошли мимо стены с картиной, где висит портрет лорда, – это не интересно, это просто факт, – говорит Мюррей. – И хотя многие считают, что это единственный способ интерпретации искусства и истории, я думаю, что возможностей множество. В этом году мы празднуем 100 лет с момента, как женщины в Великобритании получили право голоса. Можно объявить год защиты прав меньшинств или еще что-то и создавать актуальные мероприятия на выбранную тему. Если кратко, мы пытаемся сделать для исторических объектов то же самое, что самые лучшие программы про животных делают для природы. Наша цель – вдохновить людей не относиться к истории как чему-то, что не принадлежит им, мы хотим, чтобы они хотели заботиться о наших зданиях и парках как о своих».
Все это возможно благодаря модели делегированного менеджмента, когда у каждого объекта есть директор, помощники и обслуживающий персонал: продавцы, повара, садовники и проч. Также по всей стране организации помогают около 60 000 волонтеров. «Баланс между исторической неприкосновенностью и новшествами, которые привлекают больше посетителей и денег, всегда устанавливается на усмотрение директора, потому что мы не можем устраивать релевантные местные мероприятия из главного офиса, – говорит Мюррей. – Это позволяет директору развивать свои предпринимательские способности и вести объект как бизнес. При этом директор всегда может обратиться в главный офис за советом, потому что мы работаем со множеством профессионалов в разных областях, начиная с кураторов и заканчивая коучами по развитию бизнеса».
В 2016 году Саймон Мюррей впервые приехал в Россию, где выступил как спикер на Международном культурном форуме в Санкт-Петербурге. «Там я познакомился с тогдашним заместителем министра культуры Олегом Рыжковым, – вспоминает Мюррей. – С его подачи я начал ездить по России, был на Соловках, в Татарстане, проехал 7000 км, изучая местную культуру. В итоге я предоставил доклад, где описал основные проблемы и пути решения. Это одна из моих стандартных обязанностей, я часто езжу в разные страны делать подобные оценки. Что касается проблем, то самая вопиющая – мода на перестройку исторических зданий, когда их делают новыми, меняют до неузнаваемости. В Великобритании такая проблема тоже была – в викторианские времена. Интересно, что происходит это не потому, что люди не знают, как реставрировать, специалистов я встретил множество, просто моды нет. Также нет культуры вести историческое здание как бизнес. Есть культура ждать дотаций от государства и доводить состояние объекта до критического. Конечно, есть отдельные примеры другого подхода, когда учителя местных школ учат людей сохранять свои уникальные резные деревянные дома. Поэтому я не могу сказать, что у россиян нет любви к наследию. Есть, еще какая! Патриотизма достаточно, интерес есть: я давал лекцию в «Гараже», пришло около 800 молодых слушателей! Но все еще недостаточно организованности и нет моды на консервацию».
Но как создать моду на наследие и консервацию? «В 1970 в Великобритании тоже все хотели, чтобы все было новое, это было знаком богатства, – говорит Мюррей, – но на телевидении начали выходить передачи и сериалы типа Downton Abbey, мы открыли все свои здания для публики, стало появляться некое культурное лобби, люди писали статьи, устраивали лекции и выставки. Но также я считаю важным привлекать состоятельных людей не просто к реставрации, а к сочувственной реставрации и консервации, когда в здании сохраняется первоначальный смысл и замысел. Потому что законодательно консервация и правила реставрации оформлены в России идеально, но как к ним относятся в местных органах власти – другой вопрос. Приводят меня в церковь, которую отреставрировали на деньги правительства, и что я вижу? Все новое, ни характера, ни души. А рядом заброшенная церковь, которую при правильном подходе можно сделать жемчужиной. Из моих личных предпочтений – обожаю русские деревянные постройки: дома, церкви. Также мне лично интересно заинтересовать молодежь, поэтому работаю с ресурсом coursera, для которого записываю открытые лекции. При этом мы все должны понимать: британцы не пришли к пониманию, как сохранять, реставрировать и финансировать историческое наследие, за один день. Мы своими руками разрушили множество вещей, но мы учились около 30 лет, и каждая страна должна пройти свои уроки».
