Тот самый Родзянко: семейная история
Когда слышишь фамилию Родзянко, в памяти всплывает образ последнего председателя Государственной думы. Однако эта славная фамилия не затерялась в российской истории. Сегодня правнук Михаила Владимировича, Алексей Олегович (Алексис) Родзянко, президент Американской торговой палаты в России, один из основателей Московского поло-клуба, служит делу налаживания связей между нашими странами и возрождает аристократические традиции в родном отечестве.
Насколько глубоко вы знаете историю своего рода?
Алексей Родзянко Достаточно глубоко. Тем более что источников сегодня хватает. Кстати, в Москве два переулка – Лопухинский и Козицкий – названы по фамилиям моих предков. Моя мать – урожденная Лопухина, а Козицкая – вторая жена князя Александра Михайловича Белосельского-Белозерского, который значится у меня в родословной по материнской линии. Он был философ, писал на французском, поэтому в России его работы малоизвестны. Но не так давно кто-то их перевел.
А дома звучали рассказы о предках?
А.Р. Конечно. Я родился в Нью-Йорке. Родители мамы жили в том же здании, что и мы, но этажом ниже. Родители отца какое-то время жили у нас. В начале 1950-х им было за 60-70. Для них первым этапом эмиграции был отъезд из России в Югославию. Потом, после войны, они перебрались в Германию, а уже из Германии – в Америку.
Получается, двойная эмиграция по сути...
А.Р. Да, причем каждый раз все дальше от «первоисточника». Они очень часто обсуждали эти события – главные события в их жизни. Много говорили о революции – почему она произошла, какие люди какие ошибки делали. Естественно, главным героем этих разговоров был прадед. Я его не знал, он скончался в 1924 году.
Это тот самый Михаил Родзянко, председатель Государственной думы?
А.Р. Да. Его личность вызывала разные реакции. Его крайне не любили левые. Самые левые – большевики – хотели расстрелять. И почти так же люто его не любили крайние правые, в их глазах он был одним из тех, кто расшатал монархию. Хотя сам прадед как раз пытался сохранить ее через реформы английского типа. Этот вопрос в семье был очень живым.
То есть для вас это абсолютно семейная история?
А.Р. Безусловно. Среди моих первых детских воспоминаний – очень эмоциональные разговоры в кругу семьи на эту тему. А семья была немаленькая. У отца было восемь братьев и сестер, у мамы семь. По материнской линии все оказались в США. По отцовской кто-то переехал в США, кто-то остался во Франции, кто-то в Англии, а одна сестра даже вернулась из Франции со своим мужем в Советский Союз.
Вот как!
А.Р. Старшие дочери моего деда – Мария и Анна Родзянко – были близнецами. Мария Михайловна – тетя Машка – вышла во Франции замуж за Никиту Муравьева и в 1959 году приехала сюда со своими детьми.
Как сложилась их судьба?
А.Р. После приезда их отправили в Рубежное – украинский городок где-то в захолустье. Дядя достаточно скоро скончался от туберкулеза. А семья постепенно перебралась в Москву. Причем на момент возвращения дядя уже заработал во Франции пенсию, и после его кончины тетя Машка продолжала ее получать. Отчасти благодаря этой валютной пенсии они смогли жить в СССР относительно комфортно.
Почему они вернулись?
А.Р. Муравьев был потомком декабристов. Так что они были люди левого толка. Тетя Машка даже имела отношение к движению Сопротивления. А потом – победа СССР в войне. И для них это был такой большой праздник, всплеск патриотизма, эйфория – все это сыграло свою роль.
А вообще какое в вашем доме было отношение к Советскому Союзу?
А.Р. Брата деда по отцу и брата деда по матери расстреляли большевики. Двоих братьев моей бабушки по отцу и двоюродного дядю забили до смерти махновцы. Поэтому вся история революции рассматривалась довольно негативно. Коллективизация, голод, лагеря – все об этом знали. Отношение было соответствующее.
Потом оно как-то менялось? Кстати, как вы стали переводчиком?
А.Р. Переводчиком я стал по довольно банальной причине. В тот момент между США и СССР, между Никсоном и Брежневым, было некоторое потепление. Страны стали обмениваться делегациями на самые разные темы: образование, мелиорация, космос. Нужны были переводчики. Помню, я участвовал в переговорах по магнитогидродинамике.
Хорошо ориентировались в этой теме?
А.Р. В университете я изучал математику, естественные науки. Поэтому да, мне это было понятно. Я участвовал и в переговорах о спутниковой связи. Переводил на Олимпиаде-1976. Переводил в Женеве на переговорах об ограничении стратегических вооружений, ОСВ-2. По-русски я говорил с детства. Это был мой первый язык. Потом, уже после университета, английский стал сильнее. Как-то один мой родственник мне написал: «Слушай, ищут переводчиков. Может, попробуешь?» И я попробовал. Стал очень много ездить в СССР и по Америке.
А когда вы переехали сюда окончательно? Или вы живете на две страны?
А.Р. Приехал я сюда 22 года назад, мне предложили работу. У меня был выбор – Москва или Лондон. В Лондоне была работа куда лучше, но мне было интересно приехать сюда из-за семейной истории. Так что начиная с 1998 года я здесь с семьей.
Сохранились родовые дома, поместья?
А.Р. Да. Жена моего прадеда – из Голицыных. У них в Подмосковье, в Николо-Урюпино, было большое богатое имение. Эта же семья несколькими поколениями раньше продала свое имение Архангельское. Оно было построено князем Голицыным, тоже моим предком. После революции было организовано два музея – в Архангельском и Николо-Урюпино. Второй был поменьше, и все вещи, портреты предков, письма передали в хранилище Архангельского. Я сам видел пожелтевшую бумажку: письмо моего деда своей бабушке, почерк ребенка лет семи.
Хорошее образование – одна из традиций вашей семьи?
А.Р. Это само собой разумелось. Мое первое высшее образование – Дартмутский колледж, один из старейших университетов США на Восточном побережье. И потом получил второе высшее в Колумбийском университете: МВА по финансам.
Но почему ваша семья в итоге оказалась именно в Америке?
А.Р. Отец и мать уехали в 1949-м, а бабушка и дедушка в 1950-м. Европа была разрушена, а Америка воспринималась как страна возможностей. Еще один немаловажный фактор – Америка фактически состоит из разных диаспор. И они могут там сохранять свое «я» лучше, чем в Германии или Франции, например.
А сохранились ли в вашей семье увлечения из российского периода?
А.Р. Да, есть несколько игр. Мать моей бабушки по матери – графиня Шувалова. Среди предков Шуваловых была такая Фекла Валентинович, полька, супруга Платона Зубова – последнего фаворита Екатерины. Один из сыновей Феклы был генерал-губернатором Варшавы, когда Польша входила в состав Российской империи. Так вот у нас в семье есть такая забава: когда мы качаем маленьких детей на колене, то приговариваем: «Ехал пан на коняке. Сам ехал шагом, рысью, галопом». Потом – «плохая дорога», «пан» падает и снова «встает». Мне кажется, это идет как раз от тех польских предков.
А еще есть картежная игра, которая называется «паунс» (от английского слова «pounce» – наскок). В ней могут участвовать пять игроков. У каждого своя колода, каждый раскладывает пасьянс на скорость. В нашей семье эта игра передается из поколения в поколение. Единственное, где я встретил ее еще, – у американцев, происходивших из английской знати.
Ваше увлечение лошадьми – тоже от предков?
А.Р. Возможно. Но не напрямую. Сколько себя помню, любил смотреть на лошадей. Когда моя семья приехала в Россию, дети стали брать уроки верховой езды.
А младшую дочь я сам возил в Битцевский парк на занятия. И однажды тренер мне говорит: «Что же вы стоите, давайте тоже заниматься, может, вам понравится». И мне действительно очень понравилось!
А потом вдруг звонит знакомый: «Слушай, я открываю поло-клуб в России, ищу корпоративных спонсоров». Меня эта тема увлекла, мы записались в этот клуб, а через полгода я купил его.
Интересно, что в истории моей семьи были кавалергарды. А в конце XIX столетия, когда все стали активно заниматься спортом, двоюродные братья моего деда выигрывали в соревнованиях. Александр Павлович Родзянко в 1912 году был в составе олимпийской сборной по конкуру. А его брат Павел Павлович трижды (1912–1914) выигрывал кубок короля Эдуарда VII в Лондоне. А мои предки со стороны Белосельских-Белозерских открыли первый в России поло-клуб в Петербурге на Крестовском острове. Я об этом узнал уже после того, как сам стал заниматься поло.
Сейчас Московский поло-клуб возглавляет ваш сын Михаил.
А.Р. Да. А его сын, которому два года, тоже очень любит лошадей.
Значит, традиции продолжаются?
А.Р. Получается, так.
