Инвестиции в искусство – это выгодно?
Классическая живопись как предмет коллекционирования, как инвестиция и удовольствие – эта тема для Владислава Максимовича, историка искусства, владельца антикварного салона Villa Nuova и специалиста по итальянской живописи XVI–XVII веков, не нова. Владислав не только открыл свой собственный салон, но и читает онлайн-лекции об истории живописи, а также помогает коллекционерам сформировать частные собрания картин.
Современное искусство – это все-таки тренд? И есть ли шанс у старых мастеров? Владислав Максимович Если говорить о визуально-эстетическом мейнстриме, то может возникнуть впечатление, что современное искусство «солирует», зрителю кажется, что его проще адаптировать к современным пространствам. Но в процентном отношении, «старые» объекты разнообразнее представлены на рынке, хотя старые мастера (так называют живописцев, работавших до условного 1800 года) и уступают в цене художникам XX века. Искусство старых мастеров недооценено и представляется более перспективным.
Кого же интересует сегодня классическая живопись?
В.М. Медийные штампы сформировали в обществе мнение, что коллекционеры произведений искусства – это чудаковатые старики. Но нет. Собирают коллекции и совсем молодые люди, и два поколения одновременно. Коллекционирование стало необходимым элементом lifestyle. Другое дело, что люди собирают. И тут вступают культурные особенности разных стран. Французы традиционно предпочитают все, что хоть отдаленно напоминает условных Буше и Ренуара, а итальянцы обожают ренессанс и барокко. Хотя инвестирование – это глобальный потребительский тренд, эстетическая составляющая остается основной.
И интерес к инвестированию зачастую толкает покупателя к изучению искусства. И это помогает не только при поиске объекта, но и для установления коммуникации как с продавцами, так и с коллегами-коллекционерами. Ощущение общности художественных пристрастий и эстетических предпочтений дает человеку возможность раскрыть через собирание свой вкус, а это дороже денег.
Что вы можете посоветовать начинающему эстету-инвестору?
В.М. Важно ориентироваться в самом искусстве и в ценах на него. С ценами все достаточно просто: есть большие аукционы, есть цены на проданные картины – это открытая информация. И мы всегда можем сравнить, сколько стоил тот или иной мастер 15 лет назад, 3 года назад и 2 дня назад.
Наблюдая эту динамику с погрешностью на инфляцию, мы можем предположить, сколько может стоить тот или иной мастер через определенное время. Для примера возьмем головокружительное имя – Сандро Боттичелли. Его Мадонна с маленьким Иоанном в 1992 году была продана за $400 000, а в 2013-м – уже за 9 млн! Его же «Портрет молодого человека» продали в 1982 году за 800 000 фунтов, а его оценка на предстоящих торгах Sotheby’s – 80 млн. Почему? Денег в мире все больше, а Боттичелли все меньше. Но есть масса имен и целых эпох, которые выпадают из поля зрения обывателя. На них и стоит обратить внимание.
А что сейчас особенно актуально?
В.М. В эмоциональном плане на пике сейчас «неонеонеоромантизм». Речь в данном случае не о стиле, а о восприятии объекта. Зритель, независимо от степени искушенности, желает испытывать яркие, волнующие впечатления. Мир устал от стерильных эмоций.
Стилистические рамки этого явления могут быть самыми разнообразными и включать в себя как утонченность готики, так и динамику барокко. Своеобразным камертоном в данном случае служат выставки-блокбастеры, которые организуют крупные музеи. Вы заметили, сколько первоклассных выставок, посвященных барокко, прошло за последние несколько лет?
Тяга к эмоциональной подпитке объясняет и рост популярности портретной живописи XVIII века (отдельное спасибо, конечно, моде на селфи). Сегодня мы, пожалуй, несколько переоцениваем этот жанр, но что делать – для нас портрет сейчас становится синонимом сохранения индивидуальности в эпоху повальной стандартизации и унификации.
Часто ли вам приходится сталкиваться с подделками?
В.М. Давайте разберемся с формулировками. Подделки – это то, что было сделано вчера, чтобы обмануть нас сегодня. Чаще же на рынке встречаются, например, старые копии, но и тут не все однозначно. Есть копии XVIII или XIX века (их делали для декорации больших пространств или как сувенир из поездки в Италию). Такие вещи сразу видны, и они имеют исключительно бытовую ценность, если вы не знаете имя копииста. Гораздо большую ценность имеют повторения, которые выполнили ученики мастера. Знаете, например, как был организован бизнес-процесс во Флоренции XVI века, скажем, у такого крупного живописца, как Андреа дель Сарто? Тогда работали на деревянной основе (доска выглядела благороднее, чем холст, и позволяла добиться более тонкой живописи), и дель Сарто вначале делал «картон» – детальный рисунок на твердой бумаге или на пергаменте. Потом переводил его на дерево и лишь после этого писал красками. Далее картина отправлялась к условным Медичи, которые давали понять, что не хотели бы, чтобы дель Сарто когда-нибудь еще повторял эту вещь. А картон-то оставался в мастерской! И ученикам художника никто ж не запрещал делать повторения. Таким образом ученик дель Сарто, Фоски, сделал свои варианты его «Святого семейства», которое ныне находится в Палаццо Питти во Флоренции.
Бывают еще неправильные атрибуции. Ну представьте, в каталоге аукциона стоит описание «Фламандский мастер XVI века», а на самом деле это итальянская вещь. Мне благодаря такой неправильной атрибуции однажды удалось приобрести работу флорентийского живописца Карло Портелли.
Где и как следует искать?
В.М. Далеко не все произведения пылятся в музеях – многое можно найти в частных коллекциях. Плюс есть такое понятие, как sleeper, – это когда картина, принадлежавшая, к примеру, Жозефине, надолго пропала, а потом всплыла в частной коллекции. Один мой друг, коллекционер голландской живописи XVII века, так недавно приобрел редчайшую работу Корнелиса ван Харлема.
Повлияла ли пандемия на рост интереса к коллекционированию?
В.М. Безусловно. Люди стали больше времени проводить дома, а онлайн-покупки освоили даже те, кто привык покупать товар только после того, как его «потрогал». И в этой ситуации человеку вдруг оказалось проще принять решение и наконец купить ту картину или скульптуру, о которой он так долго мечтал.
