Одежда в эпоху пандемии: мнение
Разговор о том, как изменились наши отношения с одеждой в связи с пандемией, возник не случайно: в издательстве «Новое литературное обозрение» под редакцией Людмилы Алябьевой, культуролога, шеф-редактора журнала «Теория моды: одежда, тело, культура», академического руководителя аспирантуры Школы дизайна НИУ ВШЭ, вышел сборник статей «Новая норма», посвященный гардеробным и телесным практикам в эпоху пандемии.
Иностранные и российские авторы всесторонне исследуют данную тему. Кэролайн Эленовиц-Хесс и Ксения Гусарова в своих статьях рассказывают о реакции модной прессы на разные эпидемии; Мария Скивко пытается сделать прогноз, каким будет долгосрочное влияние нынешней пандемии на моду; а Лейни Бертон рассуждает о культуре ношения масок сегодня и 400 лет назад. Яна Мелкумова-Рейнолдс отмечает, что «одевание» превратилось в практику «заботы»; Ольга Вайнштейн раскрывает тему моды в стиле «зум»; а Линор Горалик – тренд «карантинных обещаний», которые мы дружно давали себе в начале пандемии.
Иными словами, этот сборник обязателен к прочтению для всех, кто интересуется темой повседневности и хочет разобраться в актуальной проблематике влияния пандемии на культуру.
А пока мы поговорили с Людмилой Алябьевой и попросили ее рассказать о том, как реагируют на пандемию фэшн-индустрия и сами потребители.
О комфорте
«Ситуация, когда мода в привычном режиме из-за пандемии по сути перестала функционировать, стала вызовом для модной индустрии и она пыталась преодолеть этот кризис, работать с ним. Начавшаяся задолго до пандемии история про комфорт, про кэжуальную одежду, в период пандемии только усилилась. Эта комфортная домашняя одежда предназначена не только для досуга, но и для работы нашла свое выражение в ассортименте всех магазинов, как виртуальных, так и реальных.
Также мы все старались сделать максимально удобным то пространство, в котором оказались в этот период. Мы наблюдали, как переход нашей жизни в дистанционный формат изменил нашу навигацию в доме. Были вынуждены находить «островки публичного» в приватном пространстве».
Отношения с одеждой
«С самого начала пандемии, в марте-апреле, я стала задавать вопросы окружающим по поводу их привычек и практик. Сначала у нас было ощущение, что все это скоро закончится – две недели посидим, и все, «переоденемся» и снова выйдем в офис. Мы радовались возможности устроить пижамную вечеринку, воспринимали вызов пандемии отчасти как игру. Но не тут-то было: выяснилось, что это надолго. Утренний макияж и одевание и даже такое необязательное действие, как нанесение парфюма перед встречей в Zoom, сделались нашими привычными практиками.
Все это стало точкой опоры, ритуалами, которые помогли остаться собой, совершать ежедневный виртуальный переход из домашнего пространства в пространство публичности и деятельности. И это обнажило наши реальные отношения с одеждой, выпукло показало, что какой-нибудь пиджак – не просто раскроенный и сшитый отрез ткани, который мы поместили на тело, а то, что определяет нас! Определяет наше поведение. Рутинные процедуры одевания, наведение «красоты» раскрыли нам глаза на такую функцию одежды, как забота. Причем обоюдная. Одежда «заботилась» о нас, а мы о ней. Кто-то разобрал гардероб, кто-то стал ремонтировать одежду, экспериментировать с тем, что есть, вместо того, чтобы покупать новые вещи».
От нового к старому
«До пандемии отношения с модой строились скорее в контексте «будущего»: потребители мечтали о новых вещах, верили, что эти покупки могут изменить жизнь в лучшую сторону. А пандемия научила жить с тем, что уже имеется, и приводить это «настоящее» в порядок.
В целом индустрия моды прорастает корнями именно в парадигму «новизны», гиперпотребления, погони за будущем. На этой парадигме мода зиждилась десятилетиями, но сегодня вся эта новизна ставится под сомнение. В индустрии формируется новая парадигма, приметами которой стало создание коллекций из тканей прошлых сезонов, работа с архивами, ресайклинг. Да, все эти тенденции появились до пандемии, но она их только усилила».
Переосмысление
«В свое время «испанка» инициировала популяризацию вуали – своеобразного аналога защитной маски. А сегодня введение обязательного масочного режима сделало необходимым переосмысление маски. Любопытно, что маска, или прикрывание лица в нижней его части, в контексте западной культуры имеет травмирующие ассоциации: для европейца маска – это либо атрибут врачей, либо «разбойников». Теперь же у маски другие акценты, но тоже травматичные: это в первую очередь вынужденное ограничение эмоциональности – когда мы улыбаемся под маской, но никто этого не видит. И тут на арену выходит мода, она в случае с масками играет роль нормализующего механизма. Чтобы преодолеть травму, мы осваиваем маску, адаптируем ее к гардеробу, делаем частью нормы. Стремлением к нормализации можно объяснить выбор многих в пользу масок с яркими принтами или забавными лозунгами».
