Петербургу вернули консерваторию
Консерватория имени Римского-Корсакова, реставрация которой началась еще в 2014-м, до конца 2022-го обретет наконец обновленный исторический фасад. Полностью все работы должны быть закончены в первой половине 2024 года, и этот момент приближают люди разных профессий и судеб, объединенные общей любовью к своему делу.
Для начала небольшая предыстория. Согласно указу Екатерины II о строительстве в Санкт-Петербурге помещения для представлений «публичного русского комедиального зрелища», в 1775 году по проекту архитектора Антонио Ринальди началось возведение Большого театра, который почти десятилетие спустя принял первых зрителей.
Здесь показывали оперные и балетные спектакли, устраивали балы и концерты, пока в 1886 году все это великолепие не переместилось в возведенную напротив Мариинку. Ну а в здании Большого, после значительной перестройки, выполненной архитектором Владимиром Николя, в 1896 году обосновалась первая в России консерватория. Среди ее знаменитых выпускников – Чайковский, Прокофьев, Шостакович и многие другие прекрасные музыканты, составившие всемирную славу России.
В советский период здание подвергалось переделкам, и к 2014 году назрела необходимость в его масштабной реставрации. Сегодня это один из крупнейших проектов по реконструкции объектов культурного наследия в Восточной Европе. Процесс долго стопорился из-за неудач с подрядчиками, пока на годами затянутую строительными тентами консерваторию не обратил внимание сам президент.
В итоге в декабре 2020 года госконтракт на завершение проекта получила компания «Политехстрой». А в скором времени здесь развернулись масштабные работы, включающие и научную реставрацию, и приспособление исторических помещений для современного использования.
...Под самый купол парадной лестницы мы взбираемся с Дмитрием Эдаси, заместителем руководителя проекта. «Смотрите, как с каждым ярусом у нас открываются новые виды», – говорит Дмитрий. С лесов можно не только полюбоваться идеальной симметрией лестничных маршей, площадок и галерей, но и рассмотреть вблизи богатейшую лепнину.
Парадная лестница относится к «красной зоне» – помещениям с особо ценной исторической отделкой. Здесь ведутся работы с максимально точным сохранением всех компонентов, начиная от перекрытий, кирпичной кладки и штукатурки и заканчивая декором и цветом, в который изначально были окрашены стены. В каждом помещении выполняются так называемые расчистки – на небольшом участке стены снимается, буквально по миллиметру, до 10 различных слоев краски, пока не откроется исторический цвет. Впрочем, окончательное решение об окраске того или иного зала или коридора принимает реставрационный комитет – и оно не всегда бывает быстрым и простым.
...Проходим по коридорам, и Дмитрий обращает внимание на частые черные вкрапления в штукатурке: «Это уголь, обожженные деревяшки. Зачем он нужен? Во-первых, впитывает излишнюю влагу. Во-вторых, работает как антисептик против различных биопоражений». Так работали строители 100-200 лет назад, и сегодня все это тоже сохраняется и реставрируется. Историческую штукатурку не сбивают, а стабилизируют и воспроизводят в тех местах, где она утрачена. Да и там, где утрат нет, видно много просверленных маленьких отверстий – сюда для укрепления штукатурки вручную шприцами будет закачан специальный реставрационный раствор.
...Тем временем Дмитрий Эдаси ведет нас в Зал Глазунова – едва ли не единственное хорошо сохранившееся помещение консерватории – Малый зал. Немецкий орган (таких в нашей стране единицы) укрыт за щитами – как и живописный потолочный плафон. Все это тоже обязательно будет отреставрировано, а пока мы видим вскрытые участки стен. «Вот, посмотрите, к кирпичным стенам прибиты еловые направляющие, по ним выполнена обрешетка, и уже к ней крепится лепное убранство. Между отделкой и кирпичными стенами зазор от 5 до 10 см – так строители добивались идеальной акустики».
Дмитрию Эдаси нет еще и тридцати. Он первый архитектор-строитель в семье, родом из Краснодара. С 16 лет на стройке: знаком практически с любой профессией, от каменщика до электрика. Плюс за плечами архитектурный колледж и профильный факультет в Техническом университете Краснодара. Как признанный специалист по рекомендации попал на реставрацию Политехнического музея в Москве, а затем и консерватории в Санкт-Петербурге.
К работе на объекте культурного наследия у Дмитрия отношение особое: «Здесь уникальная энергетика». Свое будущее он связывает с городом на Неве, где им вместе с женой – архитектором-реставратором – явно хватит работы на долгие годы.
А вот коренная петербурженка, художник-реставратор Ирина Анатольевна Хомченко в свое время думала совсем иначе и даже была против того, чтобы сын пошел по ее стопам (чего, по счастью, не случилось). Да, был период, когда профессия реставратора казалась бесперспективной, но колесо истории повернуло в другую сторону, и талант, знания и опыт Ирины Анатольевны, за чьей спиной многолетняя работа как в Эрмитаже, так и на восстановлении различных памятников истории и культуры, оказались оценены и востребованы.
Сегодня Хомченко занята на восстановлении консерваторской домовой церкви. Мало кто знал о ее существовании прежде: в советское время помещение было разделено и превращено в репетиционные классы и библиотеку. Церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы появилась в консерватории по распоряжению Александра III.
Художественная часть оформления храма была поручена Андрею Петровичу Рябушкину. Широкой публике он известен как автор картин на тему старомосковского быта XVII века (например, «Свадебный поезд в Москве»). Здесь же художник в полной мере раскрывается в жанре церковной живописи. Сын иконописца, Рябушкин с детства был хорошо знаком с каноном. Но в соответствии с веяниями эпохи изображения святых и эскизы религиозных сюжетов для консерватории выполнил в академической манере.
Стены церкви частично были покрыты орнаментальной росписью, частично украшены живописью, созданной на холстах, которые затем были наклеены на стены. Реставраторы отыскали ее за 14 слоями краски: многое сильно пострадало. «Естественно, когда организовывали классы, понадобились окна, и их прорубили – прямо по живописи», – рассказывает Хомченко.
Большая удача, что сохранились описания, эскизы и старые фотографии: все это поможет максимально точно восстановить убранство церкви. Просуществовала она недолго: была открыта в 1895 году, в 1898-м тут отпевали Римского-Корсакова и уже в 1922-м закрылась. Есть планы после завершения реставрации обучать здесь православному пению.
Отдельная тема, которой мы касаемся в беседе, – материалы и технологии, применяемые при реставрации. Они должны быть максимально аутентичными и щадящими – таковы общепринятые правила.
Но реальность вносит свои коррективы. Например, осетровый клей, которым издавна пользовались реставраторы, сегодня становится дорогостоящей редкостью. Сейчас реставраторы работают на старых запасах и ищут адекватную замену, но каждое новое средство воспринимают настороженно. «Прежде чем мы приступим к работе, – говорит Ирина Хомченко, – группа технологов, лаборантов, проектировщиков проводит подробное исследование предмета реставрации. И потом уже приходим мы и определяем, какие материалы можно и нужно использовать».
Безусловно, когда речь идет о «красной зоне», любое вмешательство должно быть мотивированным и всесторонне согласованным. В этом смысле в помещениях, где запланировано приспособление, строителям предоставлена бóльшая свобода действий. Но общий принцип неизменен – не навреди.
Исходя из этого принципа, будет реконструирован Большой зал консерватории, или Зал Рубинштейна, хотя именно его коснутся главные новации. В 1920-е годы зал перестроили под кинотеатр, из-за чего была сужена главная арка сцены и «задета» акустика. Тем не менее благодаря дореволюционным концертам у зала всегда сохранялась «хорошая акустическая репутация», как говорит еще один наш герой, кандидат физико-математических наук, ведущий инженер-акустик компании «Акустик групп» Николай Канев.
И все же залу была уготована более яркая судьба. Когда наконец началась реставрация, руководство консерватории высказалось за то, чтобы сделать его многофункциональным, чтобы здесь могли с одинаковым успехом проводиться мероприятия, требующие разных акустических условий. Например, для концерта классической музыки нужна небольшая сцена, а для оперы – огромная. В таких случаях вопрос трансформации пространства будет решаться за счет акустической раковины – специальной сборно-разборной конструкции.
Гораздо более сложная часть работы связана с жанрами будущих мероприятий. «Когда идет концерт классики, зал должен быть гулкий, звонкий. Иными словами, нужна долгая реверберация. Для этого в отделке зала должны быть твердые отражающие поверхности. А когда идет джаз-, рок- или поп-концерт с электроусилением звука, то гулкость зала будет только мешать. Для этой ситуации предусмотрены механические шторы-поглотители, которые будут опускаться вдоль стен и тем самым реверберацию снижать», – объясняет Николай.
Важно добиться, чтобы идущий со сцены звук был хорошо и без искажений слышен в любой части зрительного зала. И тут строители пошли на изменение его первоначальной геометрии. В соответствии с идеальной компьютерной моделью Зал Рубинштейна обретет подковообразную форму и будет оборудован системой виртуальной акустики, которая позволит регулировать реверберацию в сторону ее увеличения.
Все это вместе с трансформируемой сценой обеспечит уникальный диапазон изменений. «Не исключено, что Зал Рубинштейна окажется одним из лучших в мире по широте репертуарных возможностей», – утверждает Канев. И нет никаких оснований не доверять мнению выпускника Физтеха, который работал над идеальным звучанием в столичном концертном зале «Зарядье» и добился восстановления легендарной акустики при реставрации Большого зала Московской консерватории.
