Дом, который придумали архитектор и художник
Дом – оболочка человека, его продолжение, его свобода. Продолжение особенно интригующее, если человек этот – художник, который строит дом, причем для себя.
Художник Ирина Затуловская замышляла зимнюю маленькую мастерскую. Большой дом на ее подмосковном участке уже имелся – дача 1950-х годов, еще родителями купленная. Его бы утеплить, но это сложно. Проще построить новый, теплый. Профессиональный совет дал архитектор Александр Бродский, друг детства.
До сих пор они никак не могут договориться: Затуловской кажется, что она помнит Бродского с пяти лет, а Бродскому кажется, что он Затуловскую помнит с трех. В остальном, что касается вкусовых и эстетических пристрастий, они единодушны. Причем настолько, что даже удивительно, отчего до сих пор не было совместной выставки Ирины Затуловской и Александра Бродского.
Таким коллективным проектом стал дом. «Это наше совместное детище. Саша спроектировал оболочку, а я создала интерьер», – говорит художница, уже с удовольствием обживающая двухэтажное строение.
Несколько лет назад в соседней деревне Ирина купила разобранную старую дачу. Там сохранились окна, красивые двери и бревна: «Думала, строить будем из бревен. Но Саша сказал, что из бревен не будем. Они теперь стали столбами, поддерживающими уличную галерею. Немного напоминает грузинские дома».
В ход пошли новые доски. Но сделано все возможное, чтобы они выглядели старыми. «Всегда хочется старого и не хочется нового, а с другой стороны, хочется тепла и удобства. Здесь получилось».
Ни одно дерево сада не пострадало. Более того, дом, точно живой организм, «вырос» вокруг дерева, и этому обстоятельству смиренно подчинилось внутреннее пространство, приспособленное для уединенной работы, тихого отдыха. Архитектор предусмотрел даже балкончик, «чтобы выйти и яблочко сорвать».
Бродский использовал старые оконные рамы, как он это любит и умеет. И дублировал стеклопакетами. Фасад мгновенно приобрел графический рисунок и характер.
«Я хотела больше стен, Саша хотел больше окон. Нашли компромисс», – вспоминает хозяйка дома.
За окнами верхнего этажа, большими, в пол, скрывается просторная мастерская художницы. Здесь же ее спальня с камином: «Лежишь на кровати, читаешь Диккенса и смотришь на огонь».
Кроме камина в доме две печки, баня, спальня для гостей, скромная кухня, веранда с дровницей, ванная комната, превращающаяся в башню. На окне ванной маслом Ирина написала занавеску-обманку. Причем написала прямо на стекле: хорошо известно, что холсту Затуловская предпочитает стекло, зеркало, железо, старинные вологодские филенки.
Есть ощущение, что здесь жили всегда. Не зря же режиссер Юрий Норштейн однажды заметил, что Затуловская «работает с категорией времени». Обустраивая интерьер по собственному вкусу, художник стремилась к воплощению идеи тотального стиля, «арте повера», «бедного искусства».
Все минимально, скромно, просто, но продуманно, от иконы до тарелок. Даже обеденный сервиз Ирина расписала для своего жилища. Не говоря о сшитых собственноручно покрывалах из кусков ткани, привезенной из Мадрида, занавески, смахивающей на витраж, вышивки над лестницей. Понемногу складывалась и мебельная обстановка: к старому столу со следами ягод, которые на нем сушили, доискивались стулья.
На веранде нашлось место работам друзей, деревянной герани Сергея Горшкова, скульптуре-качалке Анатолия Комелина и керамической вазе Наташи Лаптевой. В новый архитектурный ансамбль гармонично вписался и бывший сарай. Его целиком разобрали, сделали фундамент и построили заново, оставив кое-где щели для солнечных лучей, восстановив фасад с темно-красной деревянной резьбой. Сарай Ирина тут же превратила в мастерскую, которая теперь считается летней.
«Остается прорыть канал, и будет Венеция», – заметил Александр Бродский. Результатом он очень доволен, а члены бюро Бродского вообще считают, что это его лучшая работа.
